Просмотры: 1837 | 30 Сентября 2018 - 13:30 | #Год волонтёрства #Люди | Все статьи
Жительница сибирского села Ермаковское Снежана Каратаева пытается убедить односельчан сдавать кровь в базу доноров костного мозга, чтобы помочь детям с лейкозом. Два года назад от лейкоза умерла дочь Каратаевой, а потому она знает: на государство в этом плане рассчитывать бесполезно.
Снежана Каратаева — 32 года, мать-одиночка, воспитывает дочь Виталину. Два года назад потеряла младшую дочь Дану — у нее был лейкоз. Оправившись, стала активно заниматься общественной деятельностью, в том числе организовала в своей деревне акцию: сельчане сдавали кровь, чтобы стать потенциальными донорами костного мозга. В конце сентября планирует провести еще одну акцию.
Деревянная автостанция села Ермаковское Красноярского края, десять утра. На стоянке перед автостанцией — несколько сонных частников, ждут пассажиров до Абакана. Жители поселка идут по своим делам, кутаясь в куртки и плащи. Середина сентября, в Сибири в это время уже вовсю осень. Небо пасмурное, идет косой дождь, ветер тащит по асфальту листья.
Снежана Каратаева выскакивает из белого такси: взлохмаченная прическа, глаза подведены синим. На ней легкая кожаная куртка, розовая рубашка, темные джинсы. Белые ботинки, напоминающие те, в которых танцуют чечетку. Она улыбается, обнажая ровные зубы, и протягивает короткую руку с широкой ладонью (на указательном пальце нет ногтя).
Снежана: Привет, я Снежана Каратаева. Предупреждаю: я курю и ругаюсь матом.
Достает тонкую сигарету. Не с первой попытки прикуривает.
Снежана: Не успела покурить, спешила! Надо срочно покурить.
Курит, молчит. Задумчиво оглядывается по сторонам.
Звонит телефон.
Снежана: Алло! Да, мам! Какой кредит? Нет, ты что. Перепутала что-то, наверно.
Вешает трубку, набирает другой номер:
Снежана: Алло, ты долбанулась, что ли? Зачем ты говорила? Да мама сейчас позвонила, да. Ну ты чего? Давай, ага.
Вешает трубку. Затягивается.
Снежана: Я вообще-то бросаю. Дочь против. Старшая дочь, Виталина. Я просто всем говорю, что у меня две дочери. Младшая, Дана — она ангел. Стала ангелом. И моя Виталина.
Здание сельсовета — кирпичное, в два этажа, типовой позднесоветский прямоугольник. Кабинет Каратаевой на втором этаже. В нем — личные дела всех жителей Ермаковского и два стареньких компьютера. На стене около рабочего места Каратаевой приколот рисунок — на нем изображены несколько кошек. Снежана в кабинете одна. Ее рабочий день длится с 08:12 до 16:12. Почему именно так, никто не знает.
Снежана: Когда переехала в Ермаки, мне было 28 лет, Виталина маленькая еще. Нашла кабинет начальника, захожу. «Ты кто вообще такая?» Говорю: «Я — Снежана Каратаева. Хочу у вас работать». Он: «Что еще про себя скажешь? Образование есть?» — «Нет, нету». — «А зачем пришла?» Ну, говорю, я зато все могу. Говорит: «Я такой наглости еще не видел. Ладно, приходи завтра». В общем, так я и оказалась здесь. По штатному расписанию я — комендант здания сельсовета. А на самом деле — вот, бумагами всякими занимаюсь.
Входит посетитель. Это старик растрепанного вида, он нелепо улыбается — так люди улыбаются из страха и уважения, дрожа перед представителями любого госучреждения, даже если это районный сельсовет.
Старик: Здравствуйте! Мне справочку можно? Для Пенсионного фонда.
* * *
Снежана Каратаева говорит по телефону с работником Пенсионного фонда:
— Да, в третьем окне он был. Не посылали к нам? Ага, спасибо. (Старику.) Вас как бы ко мне не отправляли!
Входит начальница.
Снежана: Виктория-Санна!
Начальница: Здравствуйте.
Снежана: Человек оформляется на пенсию, у него супруга — инвалид.
Начальница: Вы должны пойти к секретарю, через него написать заявление. У вас дети?
Старик: Нет, супруга!
Начальница: Если дети, то не надо.
Старик: Ну ладно, тогда я пока не буду.
Начальница: Конечно, не надо.
Старик (уходя, бормочет под нос): Там одно сказали, здесь другое, там одно, здесь другое.
* * *
Снежана включает на компьютере песню «Каспийского груза»: «Ты меня не лечи / И не води рукой / Я уже как большой / Я, сука, сам все знаю».
«Виктория-Санна» беззвучно подпевает, набирая номер телефона.
Начальница (говорит в трубку): Извините, пожалуйста. А можно аппартаменты на декабрь заказать? Я бы хотела с 7 по 20 декабря. Только с 15-го? Да как же, там Шафутдинова ведь 13-го освобождает!
Около пяти часов вечера. Снежана идет по поселку в дом своей тети, где сейчас живет ее мать Раиса.
Снежана: Родилась я здесь, в Ермаках. Что было первые три года, покрыто мраком. Но, я думаю, жила с бабушкой. А в три года мама меня забрала и увезла в Абакан. И с самого детства я уже думала, что у нас нет связи с мамой. Я из садика постоянно уходила гулять, а она об этом даже не знала! А воспитатели, конечно, не рассказывали — зачем на себя такую опасность-то брать? Я могла уйти из сада, сесть на автобус и уехать в Черногорск.
Снежана открывает калитку, заходит в дом. Ее встречает мать Раиса — женщина с короткой стрижкой, тонкими, чуть хищными чертами лица; на ее лице дежурная, вежливая улыбка. Они ничем не похожи со Снежаной. Она здоровается и сразу уходит в комнату — смотреть телевизор.
Снежана: Я на своей волне, мама — на своей. У нас никогда не было хороших отношений. Мы больше часа друг с другом в компании быть не можем. Она еще обижается, спрашивает: почему ты никогда не просишь помочь.
Мать делает телевизор погромче. Снежана накладывает в тарелки еду — картошку и салат, хлеб, наливает компот.
Снежана: В детстве я мечтала, что у меня есть брат, он однажды приедет и всем покажет. И никто больше не скажет, что я страшная, плохо одеваюсь, что я бедная. Все началось с того, что мама вышла замуж и мы переехали. Ее муж постоянно бухал, бил ее. Я для него совершенно пустое место была, даже не здоровался со мной. Как мама сошлась с этим мужиком, я перешла в другую школу. А там были дети финансово обеспеченные. Началась, короче, травля. Борьба не на жизнь, а на смерть. Мы с одной девочкой были вдвоем против остальных — у нее папа сидел, у меня мама одна. И мы воевали. А на учебу я забила.
Мать выходит в коридор, одевается. Снежана идет с ней попрощаться, они коротко спорят — о чем, не слышно, но это как-то связано с Виталиной. Снежана идет в гостиную, садится на диван. По стенам развешаны портреты многочисленных родственников тетки Снежаны.
Снежана: Об отце я всю жизнь мечтала и пыталась его найти. Представь: мне 14 лет, я иду в «Аэрофлот» в Абакане, где когда-то работал отец — он летчик был. Открываю дверь, говорю: «Здрасьте, я Снежана Каратаева. Я хочу найти своего папу. Он летал “Москва — Хатанга”». На меня круглые глаза: «Ты кто такая-то?» — «Я, — говорю, — Снежана Каратаева». Отказали. Тогда я от мамы вызнала всех его друзей. Искала их адреса в справочнике. Приходила в гости, приносила им бутылку коньяка, лишь бы они ему позвонили. Может, они обманывали, что звонили, может, и правда звонили, но у папы тогда была семья. Да кто что знает? Ничего не добилась и в какой-то момент прекратила искать.
Много лет проходит, я в «Одноклассники» захожу — что за мужик ко мне все время в гости ходит? Че ему надо от меня? И тут мне просто стукнуло: это мой папа. Мы стали общаться. Настолько он стал мне близким, хоть и обида какая-то была. Все думала: что же ты не нашел меня раньше, я ведь твоя дочь! Но я не спрашивала.
Полтора года мы общались в «Одноклассниках», в «Скайпе», а увидеться не успели. Он неожиданно умер — сердце. Я тогда уже была Даной беременна. За день до его смерти, как сейчас помню, я его спросила: ты нормально относишься, что я буду ребенка одна воспитывать? Он сказал: «Дети — цветы жизни». Ну ладно, если папа одобрил. А на следующий день мне СМС от сводного брата: «Папа умер».
Водитель белого такси, Сашка, ведет машину по селу. Ермаковское — большое село, в нем живет около 10 тысяч человек, почти все оно состоит из частных домов. Дома по большей части старые — местами попадаются красивые резные наличники и ворота. Машина Сашки, праворульная «Тойота», медленно едет по дороге. Дворники время от времени смахивают капли дождя со стекла. По радио тихо играет ретро.
Сашка: Здесь куда?
Снежана (посмеиваясь): Налево. Я всегда — налево.
Сашка: А я хоть направо иду, все равно получается налево!
Снежана: А ты один сейчас?
Сашка: Да, надоело все.
Молчат. По радио играют «Белые розы». Снежана качает ногой в такт.
Сашка: Че платишь-то? За дом.
Снежана: Полторы тысячи.
Сашка (протяжно): Да-а-р-ом!
Снежана: Че даром-то? Там ничего нету. Водопровод, говорят, в полтинник тыщ обойдется. Макаров вообще сказал — сто двадцать!
Сашка: Соточкой обойдется. Соточка — это тебе глубинник забить. (Задумывается.) Да ты за соточку водопровод проведешь!
Снежана: Так мне че и надо. Чтобы вода была наконец в доме.
Сашка: Хотел тебе предложить, чтобы я взял твой дом. Ну, поменяться. Я бы его р-р-раз, быстренько снес. И новый поставил.
Снежана (безразлично): Устала я что-то.
Сашка: Да я тоже, все стройка да стройка.
Вечер. Снежана сидит за столом в своем доме. Это небольшое одноэтажное здание, внутри — кухня и комната, которые разделяет печь. В комнате — кровать, телевизор, компьютер, специальный стеллаж, на котором собраны все игрушки Даны. На телевизоре — огромный плюшевый медведь, игрушка Виталины. В кухне — небольшой стол. На столе — плошка солянки, хлеб, чай.
Снежана: Меня положили в больницу где-то за неделю до намеченного срока родов. А на следующий день я звоню подруге Анжеле, фотографу, и говорю: слушай, пофотографируй меня. А то я беременной не успею походить. Акушерки не отпускали, но я их уломала: говорю, через неделю только должна рожать. Когда фотографировалась, уже почувствовала что-то. Ночевала дома. Где-то в полвторого ночи начали отходить воды. Вита спала, мама была на смене. Я написала записку: «Мама, я пошла рожать» — и пешком до больницы. Такси решила не вызывать, чтобы не испортить сиденье. В три часа ночи я звоню в дверь, меня встречает акушерка — она мне как-то сразу понравилась. Я говорю ей: я рожу в вашу смену. Она смеется: да я до восьми, чего тут осталось. Ну и в 7:50 я родила. Успела.
По дому ходят три кошки — Персефона, Декабрина и Симона. В коробке пищат котята — Персефона родила их неделю назад. Декабрина и Симона беременны. Снежана обрывает рассказ, чтобы позвонить ветеринару.
Снежана: Я его достала уже со своими звонками. Если он не выйдет на связь, кошки родят, и тогда у меня будет 15 котят. Я не смогу с ними ничего сделать, буду работать на их содержание.
Ветеринар не берет трубку. На улице лают две собаки — пекинес Аяврик (его оставил беженец из Донбасса, знакомый Снежаны) и такса Бетти. Они живут на улице, потому что Аяврик не приучен к выгулу, а Бетти сожрала паспорт Снежаны.
***
Снежана: Сколько народу у нас от рака умерло: взрослых мы уже не считаем! А дети — вот пятеро только за последние пару лет. Первой ушла Лиза, она с Витой на танцы ходила. Не прошло 40 дней еще, приезжает скорая за нами — у вашей Даночки бласты. Даночка умерла в декабре. После Даночки Милаша ушла — мы вместе с ней лежали в Красноярске. Тоже с нашей деревни, считай — с Мигни, тут рядом совсем. Спустя два месяца еще одна девочка, потом еще мальчик.
Когда сказали, что у нас бласты и нас забрал вертолет, все три часа, пока мы летели, я материлась непрерывно. Когда я зашла в отделение, все сразу поняла. Но в этот момент я сказала себе: теперь никто не увидит мои слезы. Я плакала, только когда никто не видел. Мы долго искали донора. Я обратилась к отцу Даны. Он: «Я все понимаю, но у меня кровь плохая». Другой человек стер бы за такое с лица земли, но я простила. И когда она уже ушла, он позвонил ночью, долго плакал в трубку: «Как Даночка ушла, я бухаю уже неделю, не переставая». Я сказала: я тебя простила, но слышать больше не хочу.
Приехали за Даной санитары — забирать тело, я им улыбнулась: спасибо вам за все, типа. Летели обратно — Даночку везут в грузовом отсеке, «грузом 220», а я как пассажир. Держалась. Пассажиры ушли, весь багаж забрали, и я вижу, что моего ребенка везут по сути в мусорном контейнере. Потому что у них не было специального контейнера для перевозки «груза 220». Вот в таком же, куда коробки из-под еды сгружают, везут ребенка в гробике. И говорят: забирайте, с вас 350 рублей. Вот тогда меня впервые накрыло. Сестра держала, чтоб я их не поубивала там.
А потом прошло три дня после похорон и меня накрыло окончательно. Каждый шорох — ты ждешь, что придут и скажут, что она живая, ее откопали там случайно. Я не буду есть, не буду краситься, не буду ни с кем общаться — вдруг она увидит и скажет: «Как же так, мамочка?» Я ежедневно винила себя за то, что мало молилась. Что не молилась утром, в обед и вечером, как надо было. Я себя за это презирала. Винила даже за то, что в ВК выкладывала информацию. Где-то год прошел, и тут Вита сказала: «Почему она умерла, а не я?» И я стала приходить в себя.
День. Дом Снежаны. Виталина только вернулась с акробатики и собирается на танцы.
Виталина: Мама, мне нечего надеть!
Снежана: Вита, давай ты не будешь капризничать? Наденешь пальто.
Виталина: Хочу капризничать! Оно велико! Мама!
Снежана: Ох!
* * *
Виталина: Мама, давай ты как достойная женщина — а ты у меня достойная женщина — купишь себе бледно-розовую помаду, как у Мерилин Монро?
Снежана улыбается и молчит. Котята пищат в коробке.
Виталина: Мама, а ты знаешь, как появилась наша галактика? Сначала были звезды, Белая медведица, а потом…
Снежана: Виточка, что сегодня с тобой?
Вита смеется.
* * *
Снежана: Звоню в Ростелеком: «Я бы хотела подключить телефонную линию». — «Да, хорошо». — «И интернет». — «Нет, возможность подключения интернета отсутствует у вас». — «Почему?» Говорят: «Давайте мы вам перезвоним». Давайте. Через полчаса звонят: «Мы проверили, отсутствует». — «Давайте я вам письменно напишу, вы мне письменно ответите?» — «Нет, давайте мы завтра перезвоним». Перезванивают: «Знаете, мы посмотрели — ни у кого нет из ваших соседей». Я говорю: «Здесь столб напротив меня, как его нет?» Короче, я их задолбала, мне подключили. Соседи удивляются: «Как так, мы же годами бьемся?»
Снежана ненадолго выходит, чтобы принести дров для печи. В это время в дом забегают Аяврик и Бетти. Бетти набрасывается на еду для кошек.
Снежана (заходит обратно и кричит таксе): Ты чего котов объедаешь? Что тут устроили? Эх, ну заходите. Но только на пять минут. (Пекинесу Аяврику.) А, ты же у меня глухой! Только не ссать! Вы опять куда свои чашки утащили? Зверье вы мое!
Выгоняет пекинеса, вытаскивает таксу, закрывает дверь.
Снежана: У меня всегда было желание что-то такое сделать. Мне хотелось иногда в больницу прийти и сказки почитать. Естественно, я не знала, что такое донорство костного мозга — до того, как Даночка заболела. Но желание какое-то такое было. А для донорства нужно ехать в Абакан — туда-обратно на дорогу 500 рублей. Для меня очень дорого. А хочется сделать-то! Насмотришься в интернете фотографий больных детишек — сердце болеть начинает!
* * *
Снежана: В Ермаках нет детской площадки. Девочки мои, подружки, решили: давайте соберем бунт и пойдем на администрацию! Я еще думаю: я там работаю и сама же пойду? Поржали, но я согласилась. В итоге кто туда пришел? Я одна и пришла. В администрации говорят: «Ну заходи, Снежана!» Выслушали: «Ладно, хочешь детскую площадку — подавай заявку». Дали всего 20 тысяч рублей. А этого не хватает ни на что! Тогда я записала видеообращение:
Ну, в итоге собрали, поставили маленькую горку. После этого дети замучили мне писать: «А сделайте то, сделайте это!»
* * *
Глубокая ночь, село давно спит. Такса Бетти поскуливает в своей будке.
Снежана курит на крыльце и загибает пальцы.
Снежана: Первая моя задача — благотворительная акция по донорству костного мозга. В ближайшее время я схожу в типографию, распечатаю афиши, пойду по всем организациям, чтобы они собрали своих сотрудников и я выступила перед ними, объяснила, как это важно. Если не пустят — я вломлюсь. В первый раз на акцию пришло 36 человек. Если в этот раз придет хотя бы столько же, я уже буду счастлива. Помню, позвонила мама Милаши, Олеся, говорит: в Красноярске есть девочка, она собирает доноров. Ну и я подумала, надо делать акцию в нашей деревне. Так все и завертелось.
Вторая акция — по животным, «Коробка добра». Чтобы в магазинах стояла такая коробка, и люди складывали туда корм, ошейники, кто что может для животных.
Третья акция, то, что я хочу к лету, — собрать игрушки в нашу больницу, в отделение детской терапии. А потом уже выйти на онкологический центр города Красноярска — там очень мало игрушек, очень мало всего. Ну, вот детская площадка-то выигралась, не знаю, что мне завтра придет в голову.
Снежана стоит среди темных деревьев. Три могильные плиты Каратаевых — бабушка, дедушка и внучка — у самой дороги. На детской могиле — лампадка и пупс с надписью «Дана» — местные дети воруют игрушки с кладбища и их приходится подписывать.
Снежана: Я каждый день ходила сюда. Ложилась на снег и засыпала. А теперь не могу здесь проводить дольше нескольких минут. Побуду-побуду и прямо чувствую — надо уходить отсюда.
* * *
Небольшой пустырь на берегу реки Оя. По выходным здесь собираются жители села — слушают музыку из открытых багажников своих машин и курят кальяны. Река разлилась после дождей и залила часть берега. Сейчас здесь никого.
Снежана: Я сюда часто раньше приходила. Мне здесь хорошо, тут если сесть, можно услышать, как вода журчит — поет как будто. Хотя, может, это я одна такая долбанутая, слышу то, чего нет? Здесь раньше праздновали Ивана Купалу. Через костер прыгали, венки плели, женихов как-то искали, традиции все эти. Хотя обычно это заканчивалось тем, что все просто напивались — так женихов и находили.
Закуривает.
Снежана: Я вообще не знаю, любила ли я когда-нибудь. С отцами Виты и Даночки была просто страсть, влюбленность. Просто какие-то ни к чему не обязывающие отношения. Я, собственно, ничего и не просила ни у кого. Когда я начинаю в кого-то влюбляться, я сразу слишком открываюсь этому человеку, начинаю для него все что можно только делать.
* * *
Вечер. Дом Снежаны. Топится печь.
Снежана: Я думаю, мой идеал — Маленький принц. Вот эта глубина, которой мне так не хватает. Как он борется за этот цветочек, хочет всем донести, что любовь — она есть, есть! Прямо засело. Если бы мне попался такой человек, я бы влюбилась в него без оглядки. Я бы сама воду таскала, дрова колола, я бы не знаю что… лишь бы вот он — рядом со мной существовал. Может быть, поэтому я до сих пор никого не могу найти. А Маленький принц здесь бы, наверно, спился. (Поднимает тост.) Ну, давай, за Маленького принца.
Снежана умолкает. Все вокруг тоже молчит, даже котята перестали пищать.
Снежана: Ты спрашивал, какая у меня любимая песня? Вот она. (Включает музыку на компьютере.)
Она чуточку помешанная и коктейлями размешанная.
Просто неуравновешенная.
А на сердце у нее беда и в глазах соленая вода —
Просто невезучая она.
Она чуточку несдержанная. Сотню раз была задержанная.
Просто очень передержанная
А за что ее так бьет судьба, почему же до сих пор одна?
Может в чем-то виноватая.
Пьяная вишня, пьяная вышла, локоном закрыв лицо.
Пьяная вишня — просто так вышло: не влюбляется никто.
Фото: Игорь Залюбовин; (4) из личного архива Снежаны Каратаевой
Автор: Игорь Залюбовин, Сноб
Нашли ошибку в тексте? Выделилите ее и нажмите Ctrl + Enter чтобы сообщить нам о ней.
Комментарии ()